Вельяр почувствовал, что Дариане снится тяжёлый сон – и открыл глаза. Девушка становилась беззащитной, когда снова и снова её подсознание напоминало о трагедии с её родителями. Вельяр, как и прочие магистры, знал о том, что они были убиты. Учитель Дарианы старался как мог научить её жить с этим и не соскользнуть на путь мести. У очень многих в Ордене были отнюдь не самые светлые воспоминания о детстве. Далеко не все попадали в храм прямо из отчего дома, добровольно отпущенные своими родными. Скорее, таких было меньшинство.

Вельяр сделал попытку успокоить девушку, но слишком сложно прикасаться к сознанию другого человека и при этом не переходить грань дозволенности такого вмешательства. Поэтому, двигаясь очень осторожно, магистр не успел, кошмар дошёл до своего логического завершения.

Вздохнув, Вельяр снова прикрыл глаза. С этой проблемой было справиться гораздо сложнее, чем с тем, чтобы уговорить Дариану продолжить учение у другого учителя. Да, некоторые магистры считали вполне допустимым вмешиваться в чужие мысли и довольно грубо манипулировать всем вплоть до самых глубинных воспоминаний. Спор о том, на сколько это допустимо или недопустимо, в Ордене не затухал никогда, просто переходил от одних джедаев к другим. Вельяр вообще не допускал возможности хоть как-то влиять на мыслительный процесс других людей, даже если речь шла об абсолютно примитивном создании, в котором главенствовали животные инстинкты. Большее, что он мог себе позволить – это постараться успокоить, внушить уверенность в защищённости, умирить, на сколько можно.

Естественно, он не стал затрагивать мысли Дарианы, потому что это были её мысли и её воспоминания и она должна была сама справиться с ними, или жить с ними дальше. Если бы она попросила – тогда другое дело. Но она ведь не просила помочь ей избавиться от этой боли.

- В Ордене бытует мнение, что человек должен забыть свою прежнюю жизнь и не иметь никаких привязанностей, - сказал Вельяр, не открывая глаз. – Это не верно. Если мы отказываемся от всех привязанностей, от памяти – мы либо становимся равнодушными к чужим страданиям, либо память жестоко мстит нам за то, что мы пытаемся избавиться от неё. Многое, очень многое предстоит изменить, прежде чем Орден возвратит себе былую силу. И отношение к своей памяти тоже. – Он посмотрел на девушку. – Расскажи мне о твоих родителях, Дари. Если хочешь. Чем больше хорошего ты будешь помнить о них – тем меньше будет довлеть над тобой то, что ты помнишь самым последним и ярким. Мы должны помнить хорошее – и тогда будет легче нам самим. И тем людям, о которых мы помним хорошее. Мне сложно это объяснить, но чем старательнее задавливается в себе память о человеке – тем ярче проступает то негативное, что было связано с воспоминаниями.

Поймёт ли она его? Может быть. Даже если не сейчас, поймёт потом. всё-таки Вельяр не понимал такого отчаянного стремления джедаев отрешиться от всего, что было с ними за порогом храма. В этом заключалась одна из самых величайших ошибок, но они уже закоснели в этой ошибке и не могли от неё избавиться.

Дари Было тяжело вспоминать тот день. Она помнила родителей только такими. И все, до мельчайших подробностей она запомнила.

И никто, даже старания учителя, которому почти удалось избавить ее от болезенных переживаний на яву. Теперь образы из прошлого и скорбь об отрате родителей ее не беспокоят. Лишь погрузившись в учебу и бесконечные тренировки, она смогла избавить себя от тяжелых мыслей. Но ни что не сможет убрать родителей из ее снов. Что бы она не делала, практически каждую ночь ей снится сон про тот день. И каждый раз разный. И каждый раз она тяжело отходит от него. Никто, даже учитель не видит ее утренних слез. Она скрывает их, боясь показаться слабой. Она создает только видимость спокойствия и умиротворенности, будто ничто ее не беспокоит и не гложит, но все возвращается тогда, когда рядом никого нет. Все вернулось и в этот раз.

Поговорить с магистром о родителях было не такой плохой идеей. Но подойти ближе, чтобы видеть пред собой собеседника, она не смогла. Ей было слишком тяжело.

- Мои родители. Они были прекрасными людьми. Возможно вы скажите, что откуда я могу знать, ведь мне было всего пять, когда они. Покинули меня. - Сказать, что они умерли, она даже себе не могла, от чего искала слова, которые не звучали бы так грубо. - Я знаю, они любили меня. И друг друга. И мою няню, Лиалу. Я точно не знаю, чем занимался мой отец. Тогда я не спрашивала этого, а сейчас. Не у кого. Мама после моего рождения перестала работать. Она была дипломатом. Она всегда могла разруливать самые сложные ситуации и горячие споры. Она была очень доброй. Даже к слугам относилась с особой добротой. И они уважали ее за это. - Говоря о родителях, у Аниэ в голосе появилась необыкновенная нежность. Никогда она не вкладывала столько нежности в слова, говоря про кого-то другого. И крайне редко кто-то мог услышать такой ее голос. - К нам редко прилетали гости. Папа говорил, что очень мало кто знает, что мы здесь. Я так и не узнала, почему мы скрывались. Папа. Он был сильным, волевым человеком. Не таким, как мама. Если он сказал, значит так надо и бессысленно было возражать. Только мама могла его переубедить. Он учил меня. Говорить и ходить научил меня именно он. Он хотел, чтобы я получила максимум знаний. Он мечтал о мой блестящей карьере в области медицины. Но. Все решил случай. - Закончив рассказ, Дариана посмотрела в сторону магистра. - Вы были правы, я помню только хорошее о них. Но не смогу забыть и из гибель. Никогда.

Раньше ее целью было желание отомстить убийцам. Найти их и уничтожить. Но сейчас. Все изменилось. Она не испытывает больше ненависти. И мстить она не собирается. Возможно, в глубине души она их простила. Но рана в ее сердце не затянится, что бы она не делала.

- Память о том, кто ушёл, должна жить в нас, - сказал Вельяр, думая о том, как мало на самом деле он может вспомнить о своём собственном детстве. Да и родителей в этом детстве не было вовсе. Кто они, почему его оставили - магистр не знал, а сейчас уже и не пытался это установить. - Если мы будем помнить - мы сможем сами стать лучше. Помнить то хорошее, что было в окружающих нас людях. Пусть даже мелочи, но в этом и состоит суть памяти: ты вызываешь к жизни образ тех, кто сделал тебе добро и пытаешься тоже делать добро. Дариана, я не знаю, кто были мои родители. Там, где должна быть память о них - есть только пустота. - Он чуть вздохнул. - Многие забывают, откуда они пришли в храм и просто не задумываются об этом. Они находят новую жизнь и никогда не возвращаются к старой. некоторые считают, что это хорошо, а некоторые - что это плохо. Однозначного ответа тут быть не может, потому что мы разные и то, что полезно для одного, может оказаться вредным для другого. Хотя.

Конечно, с извечным своим максимализмом Тинрис Вельяр не мог согласиться с тем, что джедай должен отказаться от воспоминаний о родных и близких. Не зная родителей, он помнил то добро, которое видел от других людей. И это не мешало ему, а скорее помогало. Ведь ради того, чтобы люди, оказывающие ему добро, не страдали, он старался исполнять свой долг и по мере возможности делать жизнь лучше.

Одно омрачало его воспоминания, омрачало сильно и сам Вельяр считал это очень большой ошибкой со своей стороны.

- Жаль, что мой собственный сын помнит только нашу последнюю размолвку, в которой конечно виноват я. Жаль, что сейчас он не хочет вспомнить о том, что было хорошего в его жизни. Уверен, ему самому было бы легче. - Он посмотрел на Дариану и сел, опершись на спинку койки. - Твои родители были прекрасными людьми и сохраняя их в своей памяти, ты сама можешь много добра принести другим людям. В память о них, и чтобы другие не теряли своих близких. Это в твоих руках. А твои сны - они изменятся однажды. Как меняешься ты сама.

"А я ведь ничего о них не знаю, - подумал магистр. - Кто на самом деле они были? У них прекрасная дочь, но кто были они сами? И за что их убили? Вполне возможно, что эту загадку не стоит трогать. Но почему-то мне кажется, что разгадать её рано или поздно всё равно придётся".

Дариана задумалась. Она принимала все, что говорил ей магистр. И принимала, как должное. Привычка подчиняться и не задавать ненужных, возможно, неверных вопросов, была сильнее ее чрезмерного любопытства, от чего она не решилась что-то спрашивать еще. Да и что было спрашивать. Все, что она хотела услышать от магитра, она произнес, а может, даже более того. А сны. Они когда-нибудь перестанут приходить к ней. И она не будет переживать этот кошмар из ночи в ночь. Чувствовать боль и растерянность от собственного бессилия что-либо изменить. Ей осталось только повзрослеть. Не физически и даже не умственно, а эмоционально. Прекратить попытки побороть в себе ненависть к убийцам родителей. Ведь как таковой ненависти нет. Это лишь привычка. Привычка вспоминать только плохое, которое происходило в ее жизни. Она должна была изменить в себе это. И она сделает это. Позже.

Подойдя ближе, Аниэ присела на край постели, где лежал Вельяр. Она была спокойна. Ни страха, ни грусти, ни боли в ее прекрасных очах не было. Она усмирила их в своей душе, дав волю словам и высказав магистру все о родителях. Она не думала о том, что снилось ей всего несколько минут назад. Она вспомнила родителей в годы своего детства. И их образы, когда они были счастливы, сейчас находились у нее в памяти.

Посмотрев на Вельяра, девушка ласково произнесла, слегка улыбаясь:

- Ваш сын любит вас. Пусть он не говорит этого и делает все, чтобы скрыть свое истинное отношение к вам, но ничто не сможет уничтожить любовь сына к отцу. Я знаю, кем бы ни был мой отец, я бы любила его не смотря ни на что. И Тулак вас любит. Возможно, вам стоит вернуться к разговору о ваших отношениях. Вы должны все объяснить ему. - Прервав свою речь на мгновение, она взяла за руку магистра и, убежденная в собственной правоте, продолжила, не отводя взгляда, - Он простит вас. Он не злой, и я это поняла. Он упрямый, слишком гордый, возможно. Но не злой. Он ждет от вас первого шага.

Как бы ей сейчас хотелось, чтобы на месте капитана была она сама. Ведь у него отец был жив. Дари бы никогда не позволила ни кому и ничему разлучить ее с отцом. И она бы простила что угодно, только ради того, чтобы отношения их оставались прежними. Но ничего не изменить. Теперь у нее был лишь Орден и учитель, который вскоре перестанет ее обучать. И с этим ей предстоит смириться. Ради идеалов. Ради выбора. Ее выбора.

Удивительной она была девушкой. Совершенно непохожей на всех остальных джедаев Ордена, сколько их знал Вельяр.

"Сама Сила привела её в Орден, - подумал магистр. - Хотя, если бы ничего не случилось с семьёй Дарианы, если бы они были живы - галактика была бы только лучше и счастливей. Есть люди, которые рождены для того, чтобы собой преумножать гармонию и красоту. И если такие люди вынуждены становиться на путь добровольного отшельничества, хотя бы даже идти к джедаям - это и хорошо и плохо. Потому что нам они одним своим примером покажут, чего мы лишены, но и мир обеднеет. Как тут быть?. "

- Дариана! - Он чуть подал её руку. - Спасибо тебе. Если бы я мог заменить тебе твоих родителей - я был бы счастлив. Они могут тобой гордиться и гордятся. Наши близкие всегда остаются с нами, где бы мы ни были. А мой сын - я виноват в нашей размолвке, но я помирюсь с ним, потому что это прежде всего важно для него самого. Мне жаль, что я так неосмотрительно оставил его, скрыл от Ордена, но пока мы живы - мы ещё можем исправить свои ошибки. - Он внимательно посмотрел в её чарующие глаза и улыбнулся. - И я знаю точно, что ты появилась в Ордене, для того, чтобы помочь всем нам стать настоящими, такими, какими мы должны быть, напомнить нам о гармонии, о нашем предназначении эту самую гармонию охранять. Потерпи ещё немного, скоро мы вернёмся домой.

Может быть, магистр Вельяр впервые сказал "домой", говоря о храме джедаев. Никто не знал, что на самом деле никогда Орден не воспринимался Тинрисом Вельяром как дом. Только Йода это знал. Но в доме джедаев Вельяру не хватало души, которая примирила бы его с этим местом. Теперь всё встало на свои места. И если они общими усилиями возродят Орден и сделают его таким, каким он должен быть - заслуга Дарианы в этом будет несомненной.

Она улыбнулась. Слова магистра о том, что он хотел бы, если бы смог, заменить ей родителей, вызвали у девушки лишь наполненную добротой улыбку. Естественно, он знал, что никто не может занять место истинных родителей, какие бы не испытывала она к нему чувства. Один человек мог заменить ей родню - ее учитель. Но он не успел. Он слишком рано отпустил ее. Да, она относилась к нему по-особенному, и всегда будет так относиться, но он не станет ей родным. Наставником, другом - да. Но не отцом.

Неожиданно что-то заставило ее осмотреться по сторонам, затем вновь взглянула на магистра. Она с нетерпением ждала возвращения в Орден. Ничто еще так ее не беспокоило и не заставляло переживать таких эмоций, которые застигли ее врасплох в этом необычном путешествии. К ее собственной радости, Аниэ смогла вынести для себя некоторые выводы, которые бесспорно помогут ей сформироваться как полноценной личности, готовой к самый суровым испытаниям. О том, что таковые ее ждут в будущем, она не сомневалась, не знала она только, скоро ли их ожидать. Ей предстаяло выбраться из дома, где они находились в данный момент, и, судя по охране, их освобождение легким быть не обещает. Что ж, она была полностью готова.

- Магистр, я вижу, вам лучше. Лучше прилягте. Если за нами скоро придут, вам нужно набраться сил. Уверена, за нами послали сильных джедаев, но. Если вы не сможете передвигаться сами. - Она осеклась. Как можно предполагать, что человек, переживший такую травму, даже после лечения, причем настолько непродолжительного, сможет без посторонней помощи идти куда-либо. Осознав свою ошибку, она слегка виновато продолжала, - Я помогу вам. Вы можете на меня положиться. Вы не смотрите на то, что я не выглежу сильной. Учитель хорошо меня тренировал.

Закончив, она весело заулыбалась, сообразив, что сморозила только что какую-то глупость. Конечно, можно списать это на юный возраст падавана, но не в такой ситуации.

Иногда Дари сама себе удивлялась: казалось бы ситуация - хуже не придумаешь. Они в плену и неизвестно, когда освободятся, к тому же может произойти все, что угодно. А она тут шутит. Причем глупо. Оптимистка. Детская непосредственнойсть и слепая вера в лучшее - главные черты, которые преследовали ее по жизни. Ничто, даже самая ужастная участь не могли заставить девушку опустить руки. Она будет смеяться и, тем самым, поддерживать свой боевой дух. Ничто еще не смогло сломить ее. И вряд ли что-то сможет.

Разговор Дарианы Ронэль и Тинриса Вельяра был неожиданно прерван. Сработала автоматическая дверь и на пороге появился охранник. Привычным взглядом бегло окинув комнату, он остановился на Дариане (она была не ранена и физически здорова, а потому представляла большую потенциальную опасность), затем перевёл взгляд на Вельяра.

- Магистр! Вас желают видеть канцлер Палпатин и капитан Немо, - произнёс он то, что велели.